Интервью со знаменитой актрисой.
Лидия Вележева рассказала JustMedia о составляющих счастливых отношений с любимым мужчиной, о своём отношении к кино и театру и о главных ценностях в жизни.
- Вы вместе с мужем Алексеем 22 года. Что для вас является тем фундаментом, основой, которые держат вас вместе?
- В первую очередь, нужно не мешать мужу. Точно так же мужу не мешать жене. Ни в коем случае. Потому что надо давать друг другу самореализовываться. Пытаться дать возможность работать и не бить деньгами, что мало получаешь: сегодня мало, завтра – много. Любить, ценить, где-то уступать. Я всегда говорю, что мужчины – они же живые и если на них возлагать очень многое, кто-то может просто не выдержать такой нагрузки. Они так же работают и работают в большей степени, больше, чем женщины. И ответственности у них за семью больше, чем у женщины. И поэтому не нужно на них постоянно давить. Сегодня мы живём не во время войны. Во время войны и в послевоенные годы людям было намного сложнее. Сейчас есть возможность зарабатывать, пусть не миллионы, но всё равно можно прокормить. Всё равно есть период в любой семье, когда существует некая безденежность. Да, сегодня денег мало, завтра – будет больше. Когда ты создаёшь семью, ни в коем случае не ставь корысть впереди чувств. Если ты мужа не любишь, лучше не создавай семью. Лучше найди ту половинку, которую ты будешь любить. Это не значит, что с милым рай в шалаше. Но всё равно женщине надо как-то помогать своему любимому мужчине, подставлять плечо, если ему будет трудно. Всё-таки обоим стараться как-то устроиться нормально и быт обустроить. Ещё должно быть доверие к своей второй половинке. Если мужчина и женщина одной профессии, не тащить все проблемы в дом. Если нужно, можно спросить совета. Я считаю, что муж такой же живой человек, как и я. Он приходит со своими проблемами. Где-то что-то получается, где-то что-то не получается. Если я буду грузить его ещё и своими проблемами, то у него возрастёт процент полученного негатива. Надо как можно меньше пускать негатива. Всё равно мужчин надо оберегать, всё равно надо где-то лишний раз промолчать, где-то что-то не сказать. Всё должно быть так, чтобы не мешать друг другу, грубо говоря. Просто не мешать. Я имею в виду не мешать в работе, какими-то своими проблемами – муж и так увидит какую-то проблему.
Женщина не должна давить, на чём-то настаивать: «дай-дай-дай, дай-дай-дай, мало-мало, мало-мало». Я думаю, что это тоже немаловажно. Я всегда говорю: цените! У мужчин же как? Им 37 – они уже умирают. Женщина в 38 будет стоять у плиты и готовить. Поэтому всё равно женщины должны смотреть через такую призму на мужчину, что он некий такой большой ребёнок. Он мужчина, но всё равно как бы ребёнок. Мужчина смотрит перед собой, идёт вперёд, по прямой, что-то ищет. Он в широту не уходит. Вот он идёт вперёд, рубит тропинку, а женщина уже цветочки рассаживает, видит какой-то уют, дом. А мужчина делает всю такую тяжёлую-тяжёлую-тяжёлую работу. Поэтому тоже надо как-то подставить женское плечо. Лишний раз их не дёргать. С пониманием относится.
- Алексей большой ребёнок?
- Я не могу сказать, что Алексей – большой ребёнок. Мужчины тоже хотят, чтобы их где-то в чём-то не то, что пожалели, а пожалели от лишней информации. Чтобы не засоряли их голову вот этими проблемами, лишней бытовой информацией. Глобально – они и так решат это всё. Только женщина начинает: «Ты мне это не сделал, это мне надо» и т.д. – у него начинают плавиться мозги. Не надо засорят лишней информацией своих мужей.
- Сегодня вам много удаётся проводить свободного времени вместе с сыновьями и Алексеем?
- Я не могу сказать, что сегодня мы проводим много времени вместе по той простой причине, что мы работаем. У нас старший (актёр Владимир Гуськов – прим.ред.) уже работает. Он взрослый парень, ему 21 год. Мы реже видим его. Младшего (Дмитрий – прим.ред.), конечно, видим чаще, потому что он переходит в 11ый класс. На счёт отдыха – я, конечно, всегда планирую, стараюсь планировать, чтобы всё равно мы вместе с детьми отдохнули. Вот со старшим мы уже мало общаемся, потому что он снимается, а младшего я повезу на море и мы там немножко отдохнём. Порой, даже если есть съёмки какие-то, я стараюсь как-то немножко их сдвинуть заранее, сказать, что дайте мне хотя бы две-три недели. Потому что дети – это святое для меня. Я пожертвую кино и поеду с ребёнком отдыхать. Во всех фильмах не снимешься, точно так же как всех денег не заработаешь. А здоровье детей – это превыше всего.
- А младший, Дмитрий, тоже станет артистом?
- Митю спрашивала: «Ты артистом хочешь быть?» Он говорит: «Понимаешь, мам, у нас уже папа артист, мама артистка, и теперь даже брат артист. Я артистом не буду, потому что в этой семье надежда теперь только на меня!» Посмотрим. Старший тоже так до последнего думал: идти – не идти. Потом сказал: «Всё-таки я буду артистом». Они меняют своё мнение несколько раз, поэтому посмотрим.
- Для вас как для актрисы интереснее работа в театре или в кино?
- Мне и в театре нравится, и в кино нравится. В кино нравится ещё и потому, что денег много платят, что скрывать? В кино ты можешь столкнуться с очень хорошими, замечательными партнёрами. То есть их очень много. Хотелось бы иметь такового партнёра или партнёршу, будь то в театре, будь то на съёмочной площадке – кино даёт эту возможность. Это тоже плюс. Но в кино есть свои минусы: дробление материала. Можно снимать с самого конца, перейти в начало, потом в середину. Я такая актриса, которая вообще ничего не монтирует в голове. Не умеет монтировать. Кто-то умеет. У меня муж, например, монтирует, и ему легче собирать сцены. Мне нет. В театре мне легче – ты о начала до конца играешь свой образ. По накатанной идёшь от самого начала до конца. Дробление – сложно. Играешь, а потом думаешь: ёлки-палки! Ну, это уже наши такие кухни актёрские. В кино другая техника. В театре себе под нос не пробурчишь – другая подача совершенно. Здесь работать надо так, чтобы последний ряд зрительного зала тебя услышал. Почему есть спектакли камерные, на малой сцене и на большой. Мне на малой сцене, например, нравится больше, потому что это такой приближенный к кино вариант. Нет вот этой сильной подачи голоса. Голос иногда забирает эмоцию, забирает какую-то внутреннюю душевность эмоции, которую надо было полушепотом сказать, а полушепотом не получается. Потому что этот полушепот нужно немножко подать. Мне и в театре интересно, и в кино интересно. Театр – это такое целое, единое. Есть начало и конец. Вот этот образ, эту женщину – от начала и до конца играешь. А в кино есть дробление. Это как ребёнок, когда он пытается пойти: то сначала на коленках, потом на ножку, падает, поднимается. Вот так и в кино. Я с коленки начну, потом на животике поползу. А в театре – ты встал и уже идёшь.
- Сейчас вы работаете над какими-то теле- или кино-проектами?
- Сейчас у нас будет проект один. Вот-вот уже должны начать.
- Рассказать об этом проекте можете?
- Я никогда ничего не говорю. Потому что у меня были очень неприятные ситуации, когда меня, например, утверждали на роли известные режиссеры, и я говорила, что я приступаю к такой-то работе, а потом у меня не получалось по каким-то другим причинам. Я не ревностно отношусь к работам, а многие актрисы очень ревностно относятся. Поэтому я всегда говорю то, что я уже или сделала, или делаю. А о предстоящем я теперь ничего не говорю. Это не значит, что я боюсь отпугнуть, что этого не будет, нет. Не будет – не будет. Если я уже села в самолёт, я скажу: я сижу в Боинге или в ТУ-54. Хотя это такой дурной пример.
- Лидия, что вам кажется самым трудным в жизни актёра?
- (Пауза.) Наверное, ожидание. Ожидание работы. Для актёра – это очень трудно. Потому что он человек эмоциональный, он как лошадь, которая бежит, бежит, бежит и набирает уже и скорость какую-то, и массу в плане актёрском. И когда идёт ступор, он как будто задыхается. Наверно, в любой профессии человек хочет работать. А актёр – он к тому же чересчур эмоциональный, чересчур ранимый, чересчур чувствительный, восприимчивый. И мы же очень много в себя впитываем из внешнего мира, и хочется это выплеснуть в каких-то работах. Потому что при создании образа хочется всё то, что видишь, слепить воедино и выплеснуть. И когда этого выплеска нет, а в тебе всё это внутри сидит, тебе нужно куда-то эту энергию направить.
- У вас были такие периоды ожидания?
- Наверное, были. Я говорила себе о том, что, наверно, Бог даёт мне время для того, чтобы я могла взять тайм-аут от большой работы. Там действительно не получалось. Потому что я не могу сниматься в двух-трёх картинах одновременно. Я не могу не потому, что я не смогу сыграть – сыграть я смогу, – но всё равно у меня, как правило, такие серьёзные картины. И я не бегаю с одной съёмки на другую, у меня всё-таки немножко по-другому складывается моя киношная жизнь. Всё равно нужен такой период отдыха. Потому что происходит такая очень большая затрата эмоциональная, душевная. Поэтому тайм-аут – это немножко такой выдох. И выдох, конечно, может немножко затянуться. Но не было такого, чтобы я перезатянула.
- Театр есть всегда, антрепризы.
- Да, есть театр, есть антрепризы. Есть семья – самое дорогое. Мне сколько раз предлагали сделать моноспектакли? Не могу, не могу. Такое ощущение: что, прямо на меня одну придут смотреть? Ну не могу я одна быть.
- Лидия, что вы цените в жизни больше всего?
- Порядочность. Я очень не люблю лживых людей. Ужасно не люблю. Я от них чешусь, у меня от них настроение портится. Я не люблю лицемерие. Терпеть не могу. И я, конечно, ценю порядочность и доброту человеческую. Доброту и порядочность. Я лживых людей распознаю. Предательство я терпеть не могу просто. Когда удар в спину. Вот это всё я вижу в жизни. Для меня лицемерие – это кинжал в сердце. Я всегда говорю: или не говори, или не общайся. Лучше скажи правду, но не лицемерь. Потому что всё равно лицемерие – это враньё, это ревность, это такой негатив! Я всегда объясняю детям: это всё равно вернётся. И ты даже не будешь знать. Всё было хорошо и вдруг у тебя что-то заболело или где-то что-то не получается. Это возвращается всё.
- При чём сторицей.
- Я сама по себе достаточно требовательный человек. Я требовательна, конечно, к себе в первую очередь, особенно в профессии. И требовательна к окружающим. Меня называют серый кардинал. «О! Пришёл серый кардинал!». Меня спрашивали: кем бы вы были, если бы не были артисткой? Я была бы хорошим организатором. Потому что я люблю, чтобы всё было на своих местах. Чтобы все были готовы, чтобы не было накладок, чтобы всё было чётко. Потому что зритель приходит получить удовольствие от того, что мы показываем на сцене. Будь то трагедия, будь то комедия. Зрителя должны уважать. Точно так же с антрепризой. Мне вот задают вопросы: «Вот, антрепризы – это второй сорт». Где-то в этом есть доля правды. Если так относится к этому. То есть если человек, который антрепризу организовывает, относится к этому подобным образом, то так и получается. А есть организаторы, которые так к этому не относится, они достаточно профессиональны. Например, вывести огромную неподъёмную декорацию – это нереально для антрепризных спектаклей. Поэтому надо приблизить декорации таким образом, чтобы через них тоже создавалось ощущение театра. Пусть и привозного. Понятно, что там не меняются декорации, как в театре – в первом акте, во втором, в третьем. Это нереально. Масштаб я имею ввиду. Всё равно актёр должен выходить с ощущением таким честным по отношению к зрителю. Работать на сто процентов, что бы он ни играл. А уже материал, режиссёра и постановку актёр должен сам выбирать. Потому что иногда думаешь: «Боже мой, как же можно в такой постановке с таким материалом вообще на сцену выходить?» Поэтому я очень требовательна и к выбору антреприз. Мне их достаточно предлагают, но это не значит, что везде буду работать. Как я уже говорила, всех денег не заработаешь.
- Что вы считаете вашим самым главным успехом?
- Я никогда не смешиваю работу и личное. Я живу и не думаю о том, успешна я или не успешна? Есть у меня успех, нет у меня успеха? Сегодня он есть, завтра его нет. Если говорить об успешном сериале, в котором я снялась, муж правильно мне сказал: «Забудь и иди вперёд. Не смакуй, не сиди. Снялась – и хорошо, иди дальше». Некоторые ведь как делают? Снялись где-то и сидят: «Ля-ля-ля, ля-ля-ля. Я то, я это!». Это так смешно выглядит. То, что судьба подарила и дарит мне замечательные работы – и режиссёров, и материал – вот это вот есть, наверно, какое-то счастье. А вот успех… Не знаю я, правда. Нет во мне такого: успешная я или нет? Нормальная я. Мне хорошо, мне нравится то, что я делаю. И надеюсь, что я на этом не останавливаюсь и будут ещё работы приходить. Это есть такой, знаете, подарок судьбы. Судьба дарит мне подарки. Вот что я могу сказать! Если дарит – говоришь ли ты об этом, что это успех? Нельзя это тоже смешивать. Как говорится, спасибо за то, что есть.
- И за то, что будет.
- И за то, что будет хорошего. Всегда надо думать о хорошем, всегда надо верить, надеяться. Потому что вера действительно может просто перевернуть судьбу, перевернуть жизнь, перевернуть всё. Вера. Главное – надо верить. Не злиться, ни в коем случае не ругать ни жизнь, ни судьбу. А идти и не опускать руки. Ну, нет сегодня – будет завтра. Не будет завтра – будет послезавтра. Кто-то может сказать, что так можно прождать всю жизнь. Но всё равно ты должен, если у тебя нет ничего, переключиться на другое: на детей, на самообразование. Узнавай что-то новое. А Боженька – он всё равно нам даёт. Главное это увидеть, понять и услышать. И самое главное, знаете, я вот сейчас смотрю на многих, какие все обозлённые, все какие-то не радостные в основном, и мне так хочется сказать: «Боже мой! Вспомните Великую Отечественную войну. Любую войну, не только Великую Отечественную. То поколение, которому всё-таки не посчастливилось жить в то время. Насколько вы счастливые все. Живите, радуйтесь, будьте добрее друг к другу и берегите друг друга, не злитесь, не уходите в какую-то черноту ревности, в какое-то дай-дай-дай, мало-мало-мало».
JustMedia.Ru благодарит за помощь в организации интервью арт-холдинг «Ангажемент».
Просмотров: 4406
Автор: Ирина ШАМСУДИНОВА