Космонавт Сергей Прокопьев – об американских коллегах: «Совместные полеты будут невозможны, если мы будем обсуждать политику»

Для того чтобы стать космонавтом, необходимо пройти через ряд серьезных этапов и преодолеть различные трудности. Перед тем как увидеть Землю из космоса, кандидаты проходят строгий отбор и обучение, включающее физическую подготовку, обучение на симуляторах и изучение космической теории. Риски и сложности, с которыми сталкиваются космонавты, включают в себя не только физические, но и психологические аспекты.

Уральские космонавты Герой России, космонавт-испытатель Сергей Прокопьев, а также космонавт-испытатель Андрей Федяев и Дмитрий Петелин, вернувшиеся с экспедиции, в Екатеринбурге поделились своими впечатлениями о затянувшейся на полгода командировке со школьниками и студентами, в планетарии Екатеринбург, в рамках проекта «знакомство с космосом» при поддержке фонда президентских грантов, журналистами и поклонниками космоса.

Как вы стали космонавтом?

Сергей Прокопьев: Мечта стать космонавтом сопровождала меня всю жизнь. Возможно, даже до моего рождения. Мои родители сами мечтали стать космонавтами. Они выросли в период, когда космическая отрасль только начинала свое развитие, и первый полет Юрия Гагарина был на слуху. Именно в астрономическом кружке мои родители встретились, и именно у них, наверное, на генетическом уровне, я унаследовал любовь к космонавтике и астрономии. В молодости идея стать космонавтом казалась мне далекой и практически недостижимой. Но в моей душе всегда горел огонь авантюризма. Я верил, что у меня обязательно появится шанс присоединиться к отряду космонавтов. Поэтому я выбрал профессию летчика, которая дала мне возможность принять участие в отборе. Начав с летной школы, я в конечном итоге воспользовался тем шансом, который выпал мне в 2010 году.

Дмитрий Петелин: В моем детстве все было наполнено космическими событиями и полетами в новые миры. Это всегда меня завораживало, даже когда я становился старше и начинал осознавать окружающий мир более глубоко, пристально всматриваясь в ночное небо, следя за звездами, спутниками и скоплениями. Именно в тот момент зародилось мое желание и стремление увидеть то, что находится за пределами атмосферы, побывать в месте, где еще не побывало много людей. Моя мечта превратилась в цель. Я окончил аэрокосмический факультет в Челябинске, и дорога привела меня в отряд космонавтов. Важно ставить перед собой цели, даже если они кажутся недостижимыми. Иногда, кажется, что достичь успеха в чем-то сложно, будь то вступление в отряд космонавтов или же победа на Олимпийских играх. Однако, все возможно, нужно просто двигаться в нужном направлении.

Андрей Федяев: У каждого человека уникальная жизненная история, но в целом они имеют некоторые общие черты. Обычно начинается все с детской мечты, после чего, приходит время принимать важные жизненные решения. В 10-11 классе, я решил пойти по пути, ведущему меня в космос. Как и Сергей, я выбрал карьеру военного летчика и успешно прошел отбор в космическую группу.

Какие эмоции испытывали при первом взлете?

Сергей Прокопьев: Первые впечатления от невесомости – это нечто удивительное. Всякий космонавт, готовящийся к полету в космос, должен пройти специальное обучение на борту самолета ИЛ-76, который следует баллистической траекторией и выполняет пикирование. Во время маневров на борту возникает ощущение, близкое к невесомости. В пассажирских самолетах часто бывают воздушные ямы, при которых кажется, что все внутренности поднимаются вверх. Такое ощущение также напоминает невесомость и пугает многих. Во время полета на ИЛ-76, пассажиры могут свободно передвигаться, выполнять трюки, переносить грузы, тем самым знакомясь с невесомостью.

Однако, если полет отменят или возникнет чрезвычайная ситуация, это вызовет настоящий ужас. Ведь столько усилий уже приложено, и если не пускают в ракету, это действительно страшно. Но когда все идет по плану – первое чувство, которое овладевает космонавтом – радость, ведь он, наконец-то, осуществил свою давнюю мечту.

Андрей Федяев: Стартовый день настолько насыщен событиями, что едва укладываются все дела в двадцать пять часов. Целых два-три часа, и уже на станции. Перед тобой целый день старта, полный мероприятий. Множество церемоний, надевание скафандра, встреча с руководством. Как вдруг ты оказываешься у ракеты, и лифт мчит тебя к космическому кораблю. Вот ты уже сидишь, не успев понять, как дается команда «Ключ на старт». Эмоции не успевают уловить. Приходишь в себя только тогда, когда створки обтекателя открываются, а первые лучи света проникают в иллюминатор. Чувства захлестывают, и, несмотря на все инструкции, радость овладевает нами. Мы дружно поздравляем друг друга, жмем руки, и впереди нас ждет дорога до станции.

Страшно ли летать в космос? Первое чувство при виде Земли из космоса?

Андрей Федяев: На всех этапах отбора и полета обеспечивается психологическая поддержка. Нас обучают различным приемам для преодоления волнения, которое всегда присутствует. Важно научиться справляться с ним.

Земля поражает и впечатляет: кажется такой огромной, с бескрайними морями и океанами исключительной красоты...

Сергей Прокопьев: Мы принимаем осознанный риск и тщательно готовимся к различным развитиям событий, работая над этим многие годы. Ощущение страха значит, что ты не готов к полету.

При открытии обтекателя экипаж может увидеть изгиб нашей планеты. Мы осознаем, что покидаем атмосферу и пересекаем границу космоса. Я обращаю внимание на своих бортинженеров, и, когда появляется свет, они мгновенно поворачивают головы к иллюминаторам. Это показывает, что мы достигли границы. У командиров обстановка сложнее, им приходится использовать зеркало для обзора. Мы наслаждаемся Землей с помощью него.

Дмитрий Петелин: Земля удивительна! Под тобой проносятся города, родные, друзья, все на ней. В космосе становится понятно, что ты оказался в изолированном пространстве, и пути назад уже нет. Когда ты оказываешься на корабле, осознаешь, что это надолго. Возникает легкое чувство беспокойства, но это лишь в первый раз.

Были ли какие-то ошибки при стыковке с кораблем?

Сергей Прокопьев: Наши корабли стыкуются друг с другом автоматически. Однако, даже когда корабль управляется компьютером, возможны непредвиденные ситуации, которые могут привести к отключению системы. В таких случаях экипаж на борту берет на себя управление и переключается на ручной режим. Это экстренная ситуация, на которую мы готовимся заранее, тренируясь стыковывать корабли вручную тысячи раз во время подготовки.

Расскажите об опасной ситуации, происходившей в космосе?

Андрей Федяев: У нас была такая. На борту пилотируемого корабля мы добираемся до космической станции, а потом наш космический корабль находится на станции как спасательная шлюпка. Он должен был быть готов к эвакуации на Землю в любое время во время всей экспедиции. Но в один момент маленькая частица попала в радиатор и систему охлаждения, что привело к его недееспособности. Наши специалисты с Земли долго обсуждали возможные варианты решения этой проблемы: спускаться на этом или прислать новый корабль. Однако второй вариант означал перенос экспедиции другого экипажа, что также влекло за собой значительные дополнительные финансовые затраты. Поэтому было принято решение оставить нас на станции еще на полгода, пока к нам не прибыл новый космический корабль.

Чем отличаются иностранные корабли от наших?

Дмитрий Петелин: Мы не можем сравнивать эти корабли, поскольку они представляют собой целые системы. Между американским космическим кораблем и нашим существует разница в разработке в 50 лет. Один корабль имеет двухступенчатую систему, в то время как другой оснащен трехступенчатой. Первый относится к легкому классу, второй – к более тяжелому. Как я всегда говорю, это как сравнивать хрущевку и студию: выбирайте то, что ближе и удобнее для вас. Если говорить о внешнем виде иностранного корабля, он выглядит очень красиво: все белое, ничего лишнего. Дизайн выполнен идеально. В случае союзного корабля ситуация иная. Все устроено по-другому. Просто два разных подхода к одной и той же цели.

Геополитическая обстановка сказывается на отношениях между космонавтами из разных стран? Обсуждали ли вы в космосе политику с американцами?

Сергей Прокопьев: Мы практически не обсуждали политику. Понимали, что продолжение совместных полетов невозможно, если мы начнем разводить ссоры между собой. Это только навредит нашим дружеским отношениям, и никак не изменит политическую обстановку. По субботам мы смотрели фильмы вместе или просто пили чай.

Дмитрий Петелин: Хотя бы в космосе есть такое место, где различные страны мира с различными политическими взглядами, социальными и культурными аспектами могут вместе уживаться и работать на благо всего человечества.

Как победить языковой барьер?

Дмитрий Петелин: Одним из требований является знание английского языка, предпочтительно на хорошем уровне. Часть нашей подготовки проходит в Хьюстоне. Общение на станции ведется на смешанном языке, с основным уклоном в сторону английского. Иностранные коллеги неохотно изучают русский язык, особенно американцы. Европейские коллеги обладают более высоким уровнем лингвистической подготовки и стараются говорить на русском языке.

Какие эмоции испытываешь, когда выходишь в открытый космос?

Сергей Прокопьев: Мы не ожидали, что проведем еще полгода на космической станции, и поэтому решили выполнить еще один выход в открытый космос. Это был уже шестой по счету -почти рекорд. За это время мы продуктивно поработали. Благодаря Андрею Федяеву, который занимал должность оператора робототехнической руки на станции, мы успешно завершили интеграцию нового модуля в российский сегмент станции, установили новую шлюзовую камеру и переносной радиатор. Все эти работы были выполнены с применением робототехнической руки, которую затем использовали для перемещения меня, находящегося в специальной корзине. Мы проверили, что такой метод передвижения возможен, и намерены использовать его в будущем. Эти события действительно уникальны.

Удобно в скафандре?

Андрей Федяев: На самом деле очень удобно. Я использовал американский скафандр, который создан по тем же принципам, что и российский. Однако он отличается. В нем гораздо удобнее стоять, чем в наших российских скафандрах. Наши предназначены специально для позы, занимаемой космонавтами внутри корабля, в котором наиболее комфортно сидеть.

Дмитрий Петелин: Скафандр, в первую очередь должен сохранять жизнь космонавта. Это не пижама и не домашняя одежда.

Какие исследования вы проводили на МКС?

Сергей Прокопьев: Масса экспериментов по биологии: пытались приготовить бифидобактерии,  выращивали водоросли, которые генерируют кислород. Потом большое количество ученых анализируют эти результаты. В настоящее время ведется увлекательный эксперимент по изучению перепелиных яиц, в рамках которого смотрят за развитием эмбрионов в условиях невесомости и под воздействием радиации. Также проводится множество технических экспериментов, хотя выплавка металла оказалась неудачной – такое тоже случается. Большое внимание уделяется исследованиям человеческого организма и его потенциала. Было проведено множество анализов и тестов, включая психологические исследования, в том числе изучение строения головного мозга и операторской деятельности. Конечно же, мы изучаем и нашу планету – было сделано много фотографий вулканов, акваторий океанов и морей, а также изображений загрязнений, техногенных аварий, землетрясений и разрушений дамб.

Как ощущается время в космосе? Звоните ли вы родным ночью?

Андрей Федяев: Мы живем по Гринвичскому меридиану, разница с землей небольшая, всего три часа. Несмотря на это, стараемся не беспокоить родных по ночам и не звонить им. Время течет здесь так же, как и на родине. Основное время и усилия уходят на подготовку к выходу в открытый космос. Этот процесс требует значительных психологических, моральных и физических усилий, и поэтому дни сменяют дни очень быстро. А когда у нас свободный график, иногда даже приходится думать, чем себя занять.

Как вы связываетесь с семьей? Это жесткий график?

Дмитрий Петелин: Главное, чтобы ты не проводил важный научный эксперимент. Как только у тебя появляется свободная минутка, будь то обеденный перерыв или вечер, у тебя есть возможность позвонить по любому номеру на земле. Мы отслеживаем спутники и зоны связи, и в настоящее время они довольно стабильны. Недавно у нас появилась новая функция – видеозвонки. Это значительно помогает с психологической точки зрения.

Сергей Прокопьев: В среднем, мы звонили два раза в день, если не было серьезных моментов в космосе или встреч других экипажей – там просто не хватало времени. В обычные дни делали звонки утром и вечером, подтверждая, что все в порядке. В выходные проводили видеоконференции, где помимо семьи можно было пригласить друзей, родственников и даже внуков. Всего лишь семь лет назад, чтобы сделать звонок, родным приходилось отправляться в Центр связи, заранее выделять два часа на поездку и ждать связи. Когда я уезжал в командировку, моему внуку было всего семь месяцев, а когда мой полет продлился, он просто не понимал, что у него есть дедушка, хотя его родители и бабушка показывали ему фотографии меня в скафандре, и он, указывая пальцем, говорил – «О, деда». Когда я вернулся, внук меня не узнал. Он признал меня лишь после того, как рядом со мной поставили фотографию в скафандре, и малыш сравнил меня с ней.

Как спят космонавты?

Андрей Федяев:  В условиях невесомости нельзя просто лечь на что-то, потому что нельзя ни лежать, ни стоять, ни сидеть из-за отсутствия гравитации. Космонавты на Международной космической станции спят в специальных спальных мешках, которые отличаются от обычных тем, что имеют дополнительные элементы. Эти спальные мешки крепятся к стенке или любой другой поверхности. На российском сегменте МКС всего три типа кают, поэтому, когда новый экипаж прилетает, не всем хватает спальных мест, и часть членов экипажа размещается в других модулях. Космонавт забирается в спальный мешок и застегивается, чтобы не начать свободно плавать во сне. Мечтал о подушке, потому что хотелось почувствовать, как ты ложишься на кровать и укрываешься одеялом.

Сергей Прокопьев: В невесомости ничего не затекает. Благодаря этому, когда вы спите, вам требуется всего лишь пять часов сна, чтобы полностью отдохнуть. По возвращении на Землю, когда вас ночью что-то давит или зажимает, и вы просыпаетесь, начинаете скучать по отсутствию ощущений невесомости.

Как моются космонавты?

Андрей Федяев: Я брал полотенце, намачивал его, обтирался, затем пользовался мылом или гелем для душа, убирал средство с кожи мокрым полотенцем, после чего протирал кожу сухим. Использованные полотенца выбрасывались. У нас такие же зубные щетки и пасты, как на Земле. Я всегда чистил зубы два раза в день.

Бывают ли вирусные заболевания в космосе?

Андрей Федяев: Перед полетом все усилия направлены на предотвращение попадания вирусов на космическую станцию. В основном на МКС происходят травмы – царапины, ссадины, ушибы, а также простудные заболевания. Даже пломбы мы можем поставить сами. На станции есть обширный выбор медицинских препаратов и оборудования, включая хирургические инструменты. В экипаже всегда есть врач – кто-то из космонавтов обязательно обучен медицине. Даже дефибрилляторы есть на борту. Мы изучаем первую помощь и восстановление сердечного ритма.

Дмитрий Петелин: Такие вещи, слава богу, не пригождаются.

Какие чувства вы испытываете при старте и приземлении?

Сергей Прокопьев: Во время взлета перегрузка составляет примерно 4g, что является незначительной нагрузкой по сравнению с условиями гравитации, где она равна 1g. Однако при спуске космонавтов перегрузка увеличивается и достигает 4,5g. При посадке в условиях гравитации эти 4,5g ощущаются особенно тяжело. После возвращения у нас проводится опрос, в котором спрашивается о восприятии перегрузок. Обычно космонавты отмечают уровень дискомфорта на уровне 6-7 единиц. Максимальная рассчитанная перегрузка достигает 8-9 единиц в случае внештатного аварийного спуска по баллистической траектории, когда капсула начинает падать в атмосфере как камушек. Мы обязаны быть готовы к таким ситуациям и проходим медицинское обследование на выдержку перегрузок до 8 единиц.

Дмитрий Петелин: Когда речь заходит о перегрузках, с которыми сталкиваются космонавты, важно отметить, что у них возникают совершенно различные перегрузки по сравнению с летчиками. Летчики испытывают давление на голову и таз, в то время как космонавты испытывают перегрузку на грудь и спину. Интересно, что эти перегрузки воспринимаются гораздо легче, чем обычные перегрузки.

Когда вы приземляетесь, вы испытываете радость. Но есть ли грусть?

Андрей Федяев: Ты чувствуешь смешанные эмоции – радость от возвращения домой смешивается с тоской по космосу, потому что тебе так понравилось там. Эти полгода, что мы провели на МКС, тем составом экипажа, я готов еще полететь.

Дмитрий Петелин: Ностальгия появляется – мы прожили столько всего за это время. Но еще на один год мы остаться на станции мы не рискнули.

Сергей Прокопьев: У нас были девушки в экипаже и когда происходила расстыковка, мы проводили крайнюю фотосессию перед люком, для того, чтобы они ушли в корабль. Женщины обычно выражали свои эмоции ярче, у многих в глазах стояли слезы, иногда и у мужчин. Многие осознавали, что это их последний полет, и вероятность повторного крайне мала. Возвращаясь на Землю, ты скучаешь по тем возможностям, которые доступны в космосе.

Как проходила последняя посадка?

Сергей Прокопьев: На этот раз мы сели не так мягко, мы спустились вертикально, но и нас еще перевернуло и протащило. Удар был двойной. Приземление было довольно жестким. Я в то время отдавал инструкции, и к счастью, у меня вовремя не было языка между зубами, иначе я бы его наверняка откусил. Однако все члены команды были в целости и сохранности, и больше никаких инцидентов не произошло. Наши психологи незамедлительно отслеживают обстановку и эмоциональное состояние внутри экипажа. Даже небрежное выражение с плохим тоном сразу же обращает их внимание. Мы старались расслабить всех с помощью юмора и шуток, чтобы каждый понимал, что в нашей команде царит дружелюбная атмосфера.

Как проходит реабилитация?

Андрей Федяев: Первые две недели врачи почти всегда находятся с нами, мы фактически живем в профилактории Звездного городка. Мы учимся ходить заново, восстанавливаем мышечную ткань. В условиях гравитации, мы теряем мышечную массу, особенно икроножную. В основном мы восстанавливаемся ходьбой, легкими физическими упражнениями и плаванием. Ученые собирают данные об организме в первые две недели, и для этого постоянно от вас берут пробы. После еще двадцать дней в профилактории, затем – отпуск и через полгода медицинское обследование, на котором выдают заключение о полном восстановлении и готовности к новым достижениям.

Сергей Прокопьев: Ощущение невесомости – это нечто удивительное: ты можешь свободно летать вверх, вниз, в любом положении, висеть под потолком, работать на высоте, не прибегая к стремянке. Перемещать грузы огромных размеров - это не проблема. Но как только ты оказываешься в гравитации, каждое действие требует усилий и напряжения. При возвращении на Землю необходимо привыкнуть к этой разнице. Первые два-три дня тебе придется совершать каждое движение с напряжением, пока не адаптируешься обратно к обычному ритму.

Есть ли специальные космические приметы и каким вы следуете?

Дмитрий Петелин: Существует множество примет и традиций. Например, все знакомы с тем, что перед вылетом на Байконур принято завтракать, а также позавтракать в день запуска ракеты и расписаться на дверях. С каждым годом появляются новые традиции, отследить все из них становится все сложнее. Мы, как специалисты в области авиации, всегда придерживаемся устоявшихся традиций. Даже когда мне доводилось летать с американскими коллегами, мы вместе смотрели фильм «Белое солнце пустыни».

Сергей Прокопьев: Самое главное, что никто не хочет проверять что будет, если не выполнить традицию.

Верите ли вы в Бога?

Сергей Прокопьев: В нашей профессии мало атеистов. Я – верующий. Факт воздействия внешних сил на нас не вызывает сомнений. Многое в космосе, кажущееся случайным, на самом деле не случайно. Например, метеорит, ударивший прямо в нужное место станции, чтобы наша экспедиция продлилась на полгода – это, по-моему, было одним из важных неслучайных событий. За те дополнительные полгода мы проделали огромную работу.

Верите ли вы в инопланетную жизнь?

Андрей Федяев: Я верю в то, что есть внеземная жизнь. Вопрос в том, какой она формы, что это? Я считаю, что мы пока друг друга не нашли.

Занимаетесь ли вы творчеством?

Андрей Федяев:

Горизонт собрал осколки ночи

Из кармана вынув красный мяч

Он погнал его с востока синим полем

Чтобы к вечеру в другой конец попасть

Чтоб взорвавшись ядерным закатом

Вмиг отбросил тысячи теней

И оставив догорать до завтра

Миллиарды тлеющих углей

Дальнейшие планы и цели:

Сергей Прокопьев: На прошлой неделе я успешно завершил период реабилитации после возвращения. Прошел обязательное медицинское обследование, в ходе которого врачи подтвердили мою готовность продолжать работу в качестве космонавта-испытателя. Теперь я ожидаю назначения в следующий космический экипаж и надеюсь на новый полет в ближайшее время.