«Наловил 50 крыс - получил 10 дней отпуска». Музыкант-железнодорожник поделился с JustMedia.ru историями о службе на крейсере «Александр Суворов»

Этот человек профессиональный музыкант, моряк и железнодорожник. За свою жизнь коренной свердловчанин Олег Верезомский освоил несколько инструментов – от скрипки до тубы, - намотал миллион километров по российским рельсам и 3,5 года прослужил на легендарном крейсере «Александр Суворов».

О моряцкой «романтике» с дробовухой и рундуком вместо кровати, ловле крыс ради отпуска и «рваных» вагонах, в материале JustMedia.ru.

Сразу «зеленым» попал на крейсер «Александр Суворов»

Я жил на Сортировке. В 1956 году в шестилетнем возрасте меня отдали в детскую музыкальную школу № 7 имени С. В. Рахманинова. Сразу определили на скрипку, но так как музыкального инструмента не было, я стал учиться играть на фортепиано. Через 3 года появилась скрипка, и за 5 лет я смог освоить и ее. После школы решил с музыкой не завязывать. В «чайник» (Свердловское музыкальное училище им. П.И. Чайковского – прим. ред.) из-за большого набора поступать испугался и пошел на дирижерско-хоровое отделение в «кулек» (Культпросвет училище, ныне Свердловский колледж искусств и культуры – прим. ред.). В 1968 году, накануне экзаменов, все мои друзья пошли служить. Я тоже решил не отставать, несмотря на то, что мне было 17 лет. Упросил отца-педагога меня отпустить.

Попал на флот и сразу на крейсер «Александр Суворов», на котором прослужил 3,5 года.  Крейсер бис 68 – проект 1951 года выпуска. В 1956 прошел Северным путем из Североморска на Дальний Восток, где через три года его законсервировали почти на 10 лет. В 1968 году набрали экипаж, в том числе из 200 совсем «зеленых», как я, ребят. Мы попали на крейсер без каких-либо курсов и, как говорится, пальцами все изучали. Еще 800 человек экипажа так же, как и мы, впервые попали на крейсер. До этого полторашники и 2-годки служили на других суднах, например, на «Сторожевых кораблях» (СКР) или эскадренных миноносцах. Общая численность экипажа – 1200 человек.  

По головному убору моряка сразу было видно, сколько он служит. На бескозырке ленточка, на которой написано: «Тихоокеанский флот». НСК, что значит, начало, середина и конец, расположены как раз под звездочкой. Передвигаешь нужную букву в район звездочки и сразу видно, сколько ты служишь.

Я сначала попал в боцманскую команду, там занимался покраской, починкой, такелажем. Потом взяли в боевую часть №2 - артиллерийскую. У матросов она называется рогатые.  Крейсер – линейный корабль, ракет и торпедных аппаратов у него не было.

Крейсеров бис-68 было выпущено 14 штук. Сейчас последний из них стоит в Новороссийске. Два года назад с сестрой специально съездили туда, чтобы посетить этот корабль-музей. Все в очень жалком состоянии, конечно, много сгнившего. Я не знаю, как его приводить в порядок. Для начала, думаю, нужна хорошая команда, какая была у нас.

Спали на трехъярусных койках, а кому места не хватало – на рундуках

Крейсер «Александр Суворов» был флагманом Тихоокеанского флота. Базировался на 33-м причале в бухте Золотой Рог во Владивостоке. Длина корабля – 210 метров, ширина – 22 метра по мидель-шпангоуту. Полное водоизмещение – 18 тысяч тонн. Мы могли своими турбинами обеспечить электроэнергией Владивосток. На корабле была баня, прачечная. Действовал клуб, где было даже фортепиано. Не хватало только басиста. И вот именно на флоте я освоил духовые инструменты.

В каждой каюте с невысоким подволоком (потолок – прим. ред.) жили 24 человека. Спали на трехъярусных койках. Кому места на них не хватало, устраивались на рундуках – ящиках для одежды.

Отбоя на корабле нет. Одни идут на вахту, другие - спать. Дежурство круглосуточное. Конечно, если боевая тревога, то не спал никто.

Дедовщины нет. На военной морской службе это годковщина. Здесь тебя не будут унижать, угнетать. На корабле за лень и нерадивость накажут, но честно. Не пришил погончик, изволь получить наряд на работу. Это когда после вахты все пошли спать, а ты вместо этого идешь драить пайольной щеткой котел. И ты можешь и не драить, но спать не дадут. И еще утром у тебя уже все пришито должно было.

Зимой на корабле как в Кунгурской пещере

Наша коробка (имеется ввиду корабль – прим. ред.) не была приспособлена ни к северу, ни к югу. Кондиционеров и грелок не было. Почти все на корабле металлическое, поэтому зимой все покрывалось инеем. Создавалось впечатление, что ты в Кунгурской пещере. Чтобы с потолка не капал конденсат, натягивали под подволоком парус. В нем делали дырку, а под ней ставили обрез, так мы называли тазик. Туда капала пресная вода – очень ценный на корабле продукт. Ей мыли посуду, стирали робу на деревянной палубе.

Расстилали свою брезентуху (робы – прим. ред.) и натирали специальным мылом для соленой воды. Правда, мылилось оно почему-то плохо. Потом споласкивали собранной с потолка водой и развешивали ее напротив эшелонов, из которых горячий воздух из котельных выходил.

Серые макароны по-флотски и дробовуха – это наше все

Кормили нас хорошо. Были, конечно, макароны по-флотски, но они не такие как на гражданке: толщиной с карандаш и немного сероватые. Просто их делали не из высшего сорта муки. Заправляли макароны китайской тушенкой. Банки не открывали каждую, а рубили на камбузе топором. В 700 граммовой банке был маленький кусочек мяска, остальное – жир. Несмотря на это получалось вкусно. Был борщ и другие супы, доробовуха, так мы называли перловку, греча.

Соленую кету, горбушу доставляли бочками. Не было только молочного, но сами понимаете, это скоропортящийся продукт. Единственное с чем в походах были проблемы, так это с пресной водой. На корабле было 2 опреснителя. Один всегда работал, второй – в запасе. Вода теплая, невкусная и воняет йодом. За вкусненькой и холодненькой шли в котельную.

«Одну и туже крысу сдавали по несколько раз. В отпуск хотелось всем»

Из примет как таковых только одна: если крысы бегут с корабля, то скоро он уйдет под воду. И да, у нас на крейсере были крысы. Их привозили в тюках с одеждой, в том числе. Кошек не было, ловили сами. За 50 крыс давали 10 дней отпуска. Сдавали в медсанчасть, а там напротив твоей фамилии ставили галочку.

Этот альбом для Олега Верезомского сделала его любимая жена

На корабле у медика, как на сухопутной службе, было звание капитан. Наш был очень брезгливый. Вот ты приносишь ему крысу, а он берет ее за хвост, и бросает в иллюминатор. А в это время сверху с палубы ребята ловят грызуна в тазик, который опускают с палубы на веревках под иллюминатор. И так по очереди моряки одну и туже крысу сдавали, пока у той хвост не отвалится. Потом надо новую ловить.

За границей тебя никто не понимает, поэтому, не оглядываясь, говорили на «военном» языке

После того, как восстановили крейсер, начали ходить в поход. Например, на архипелаг Чагос, где американцы строили базу, а мы за ними наблюдали с расстояния 12 миль.

Затем были Гвардафуй, Сокотра, Бербера, Магадишо – крупнейший и главный город-порт Сомали. Нас привлекали, в том числе с целью поддержания нового сомалийского руководства от попыток свержения после переворота и начала строительства социализма в этой стране.

После этого ходили на Сейшельские острова. Работали на свои спутники. Они по нам из космоса целились, выдавали наши координаты, а мы их сверяли и делали поправку.

За границей погулять по городу отпускали даже провинившихся. Если во Владивостоке могли оставить на корабле, то тут точно нет. Уходили на целый день. В Советском Союзе во время таких прогулок, конечно, оглядывались по сторонам. Вдруг патруль, а ты не по форме одет, расстегнуто что. А за границей идешь спокойненько, и я извиняюсь, по-русски разговариваешь не стесняясь, потому что никто тебя не понимает.

По поводу свободной речи сразу вспоминается старый анекдот: просят советского офицера написать, какими тот владеет языками. Тот пишет: тремя: «Военным, матерным и русским со словарем». Полковник читает это и зачеркивает один из них, добавляя, не тремя, а двумя: матерный и военный – это один и тот же. И это правда. И с того времени, как я служил, ничего не изменилось. Любят военные крепкое словцо. Видел недавно по телевизору сюжет, в нем командир стоит перед строем, и кто-то его из-под полы снимает. И в звуковом ряде только и звучит: «Пип-пип-пип».

В заграничных командировках впервые попробовал манго. Потом все зубы в ворсинках, ходишь со спичкой и выковыриваешь. Концы губ разъедало. Я у нас в России потом тоже ел этот фрукт, но это, конечно, не манго (смеется).

А он как закричит: «Пошел отсюда, солдат»

Было на службе много курьезных случаев. Например, стояли мы в бухте Абрек, напротив которой поселок Крым. И вот идет занятие. Спрашивают кого-то: «Где на карте Крым находится?». Ищет-ищет матрос, потом подходит к иллюминатору и, показывая на одноименный поселок, отвечает: «Вот же он».

Или вот еще один. Служил со мной Ваня Тимофеев, рост которого 2,09 метра. Он из небольшой деревеньки в Сибири, старовер. Очень сильный, пятак тремя пальцами загибал, но при этом добрый. Он никогда не бывал до службы в городах и говорил по-простому: «Пошто, яко место». Выход крейсера из бухты – это целая история. Надо якорь поднять, а он в центре бухты, где много кораблей, и как-то выбраться, не задев ни одной из соседних «машин».

Когда корабль выходит из бухты, командир стоит на мостике - главном командном посту, боцман – на баке (Бак - это нос корабля, прим. ред.), старпом на - юте (Ют – корма, прим. ред.). В это время из машинного отделения по цепочке командиру докладывают о текущем состоянии дел.

Ваня Тимофеев стоял на связи с боцманом.

—Боцман: «Якорь встал» (что означает, что он отрывается от дна).

—Ваня командиру: «Якорь встал».

—Боцман: «Якорь чист» (его омывают, чтобы очистить от ила и грязи).

— Ваня командиру: «Якорь чист».

—Боцман: «Якорь в упоре» (якорь поднимают до упора в якорный клюз и крепят стопорами, чтобы 7-тонная конструкция не билась о борт корабля).

—Ваня командиру: «Якорь уперли».

—Командир: «Как уперли?».

—Ваня командиру: «Стащили поди».

И тут до командира дошло, что Ваня просто не то услышал и как закричит: «Пошел отсюда, солдат».  

После службы работал на трех работах за 90 рублей, а потом ушел на «дорогу»

Море, конечно, очень затягивает, но хотелось большей свободы что ли, нежели небольшая каюта, где помимо тебя 23 человека. После службы вернулся в училище, но на заочное отделение. После дневного меня бы по распределению направили в какую-нибудь деревню, где я бы возглавил местный клуб. Но меня такая перспектива не устраивала. Я – коренной горожанин. В итоге учился на заочном и работал на Сортировке сразу на трех работах. В Доме культуры железнодорожников на улице Седова вел оркестр пацанов-хулиганов, хор в МАОУ СОШ № 50 и преподавал сольфеджио в детской музыкальной школе № 7 им. С. В. Рахманинова.

Параллельно с этим учился в вечерней школе, чтобы было у меня 11 классов. Со мной там учились помощники машинистов и зарплата у них была 250-300 рублей в месяц, а у меня с учетом трех работ всего 90 рублей. Еще со школы помню, что те, у кого папы на паровозах ездили, хорошо одевались. Девочки, например, могли капрон носить. Дядя у меня в Челябинске машинистом работал, тоже хорошо зарабатывал. К сожалению, он попал в тупике под высокое напряжение, тогда еще к контактному проводу не очень приучены были, и погиб.

И вот ребята со школы мне все время говорили: «Олег, давай к нам на дорогу». Я подумал-подумал, тем более как раз женился, детей собираемся заводить, и решился. Правда, тогда я думал, что вот немного заработаю и уйду. Но получилось по-другому (улыбается).

При депо были курсы, приходишь на занятия и тут же работаешь. Экзамены были суровые, сдавать надо было несколько серьезных дисциплин. В их числе: «Сигнализация», «Тормоза», «Электровозные схемы». Если сдал, то получаешь права, но только когда обкатаешь, и вот тут срок вообще не ограничен. Кому повезет, права дадут через 1,5 года, а кому нет – то и через 8 лет можно не получить.

«Я как дал, и у них лапша по купе разлетелась»

Железная дорога, как и море, очень сильно затягивает. Едешь, прожектор выхватывает полоску света, колеса стучат: «Тук-тук». Начинал на грузовых, потом перешел на пассажирские. Специфика движения, конечно, разная. Если грузовой состав, то надо успеть подхватить. Неправильно сделал оттяжку и сцепление между вагонами порвалось. Мы назвали это рвать вагоны.

С пассажирскими надо обязательно следить за скоростью. Но старые машинисты показывали настоящее мастерство. Допустим он летит 100 км в час, а на курганском участке вообще можно было разгонятся до 120 км, и вдруг знак об ограничении до 25 км в час. И вот ровно в начале этого опасного участка скорость поезда станет 25. При этом пассажиры этого не заметят. Высший класс машиниста, это когда вы сидите в вагоне и поезд трогается, а вам кажется, что это за окном другой состав поехал.

Бывали, конечно, и исключения, но долго такие на дороге не задерживались. Один машинист говорил нам и смеялся: «Я как дал, и у них лапша по купе разлетелась». А мы ему: «Чем ты хвастаешься?».

Как-то поехали с женой родственникам на покосе помогать, и они мне такие говорят: «Это тебе не поезда водить». Жена сначала возмутилась, но я ее тут же успокоил, сказав, что это самая высокая похвала для машиниста, когда люди не видят его работы и считают, что поезд сам едет, сам скорость набирает, сам останавливается.

Пришел с выпивкой или проехал на красный, все снимай форму, ты больше не машинист

Аварии и даже приличные крушения на «дороге» случались, но в основном не по вине машиниста. Недавно видел, что в Кельне обвинили машиниста в аварии, потому что он якобы пьяный был. Но такого просто быть не может. Нас проверяют как космонавтов.

Пришел на смену с выпивкой или проехал на запрещающий сигнал и все: ты больше никогда будешь машинистом.

Я всегда ответственно подходил к работе. У меня даже награда есть: «Миллион километров безаварийной работы», а длина окружности Земли по экватору всего 40 тысяч км (улыбается).

Нравился мне график работы. Ты идешь утром со смены: солнышко светит, птички поют. А все тянутся на работу с хмурыми лицами. Думаешь, сейчас приду домой, в душ, поем и спать. Среди недели спокойно в театр можно сходить и дела разные переделать. Это такой балдеж. Не представляю, как каждый день люди ходят на работу, ездят по пробкам, толкаются в транспорте.

Как же все устроено у нас? Многие думаю, что машинист садится в поезд в Екатеринбурге и ведет его, например, до Москвы. Конечно, это не так. Максимум - 12 часов за рулем. На самом деле наша местная бригада берет поезд в Екатеринбурге и ведет, например, до Тюмени и там передает его местной бригаде. Мы же идем отдыхать в бригадный дом. И отдых длится не менее 4-х часов.

Проработал я на «дороге» 35 лет и в 2005 году вышел на пенсию. Теперь занимаюсь внуками, а их у меня 5: один внук и 4 внучки. Самой старшей 27 лет, младшей - 3 годика. Играю на тубе в любительском духовом оркестре Екатеринбурга при Свердловской филармонии и в духовом оркестре Всесоюзного общества слепых.